Акаев Аскар Акаевич
Первый президент суверенного Кыргызстана Аскар Акаев родился 10 ноября 1944 г. в селе Кызыл-Байрак Кеминского района Киргизской ССР в семье колхозника. Родители: отец - Акай Токоев, мать - Асель Токоева.
В 1961 г. окончил среднюю школу с золотой медалью. В том же году начал свой трудовой путь слесарем завода “Фрунземаш”. В 1968 г. закончил с отличием Ленинградский институт точной механики и оптики (ЛИТМО). В 1968-71 гг. обучался в аспирантуре ЛИТМО и успешно защитил кандидатскую диссертацию на тему “Теоретические основы и методы расчета голографических систем, хранения и преобразования цифровой информации”.
С 1972 по 1986 г. Аскар Акаев работает во Фрунзенском политехническом институте на должностях инженера, ассистента, старшего преподавателя, доцента, заведующего кафедрой “Автоматизированные системы управления и вычислительная техника”.
В 1978 году при активном содействии А.Акаева при кафедре был создан кружок “Юный программист”
для учащихся
школы № 61 г. Фрунзе.
Он лично провел первое занятие кружка, прочитав лекцию "Программирование и ЭВМ" (на фото справа)
(Игорь Янковский: т.е., Аскар Акаевич - мой первый учитель программирования!!!)
В 1973-76 гг. - в докторантуре ЛИТМО. В 1980 г. Аскар Акаев защитил докторскую диссертацию в
Московском инженерно-физическом институте.
Молодой талантливый ученый получил заслуженное признание специалистов за работы в области вычислительной техники и голографии. В 1984 г. Аскара Акаева избирают членом-корреспондентом Академии наук Киргизской ССР.
Однако блестяще начатая научная карьера была прервана выдвижением А.Акаева в 1986 г. на партийную работу в аппарат ЦК Компартии Киргизии заведующим отделом науки и учебных заведений. Все, кто знал его в этом качестве, отмечают, что он отличался от других партийных функционеров внимательностью и тактичностью. В его методах работы не было жесткого администрирования, силового давления, он предпочитал убеждать людей.
В июле 1987 г. Аскара Акаева избирают действительным членом (академиком) и вице-президентом Академии наук республики, а через два года – президентом Академии. Работа в Академии стала самым плодотворным этапом в научной деятельности будущего Президента республики. А.Акаева избирают членом оптических научных обществ ряда государств, почетным профессором и академиком многих учебных заведений и научных учреждений различных стран, членом редколлегии журнала “Новости оптики”.
Становление Акаева-политика связано с избранием его в марте 1989 г. в Верховный Совет СССР. Перестройка уже захлестнула страну, и на ее волнах формировалась новая генерация политиков, среди которых он выделяется последовательностью демократической позиции. Так, он голосует за отмену печально известной 6-й статьи Конституции СССР, объявляющей КПСС единственной руководящей и направляющей силой советского общества. Единственный из депутатов от Кыргызстана, А.Акаев открыто поддержал опального академика А.Сахарова. На III
сессии Верховного Совета СССР он был единственным депутатом Кыргызстана, поддержавшим законопроект о собственности, который заложил основы перехода к рынку. А.Акаев настойчиво боролся за предоставление льгот чабанам и табаководам. В общем, работа в Верховном Совете СССР была хорошей школой для дальнейшей политической деятельности.
Президентский пост в качестве главы государства был учрежден сессией Верховного Совета Киргизской ССР еще 24 октября 1990 г., а 27 октября на альтернативной основе первым Президентом Республики избран Аскар Акаев.
12 октября 1991 г. по инициативе Президента А.Акаева впервые в республике состоялись общенародные выбора президента в условиях независимости. За А.Акаева проголосовало 95,3% избирателей, принявших участие в голосовании, т.е. А.Акаев получил мандат от народа Кыргызстана. Полномочия президента были подтверждены в январе 1994 г. на общенациональном референдуме.
24 декабря 1995 г. в Кыргызской Республике в соответствии с Конституцией Кыргызской республики, принятой в 1993 г., были проведены первые многопартийные президентские выборы. Аскар Акаев на альтернативной основе был переизбран на новый пятилетний срок. Ему выразили доверие более 70 процентов голосовавших на выборах. Таким образом, народ Кыргызстана в течение четырех лет по существу трижды проголосовал за А.Акаева – Президента государства. Это убедительное свидетельство глубокого доверия народа к нему, поддержки проводимого им курса политических и экономических преобразований.
29 октября 2000 г. Аскар Акаев в ходе всенародного голосования был вновь избран на пост Президента Кыргызской Республики. 9 декабря 2000 г. состоялась церемония инаугурации-вступления в должность Президента Кыргызской Республики.
Согласно Конституции Кыргызской Республики главой государства является Президент, он представляет Кыргызскую Республику внутри страны и в международных отношениях, выступает в качестве гаранта Конституции, законов, прав
и свобод граждан, обеспечивает единство государственности, незыблемость конституционного строя, согласованное функционирование и взаимодействие государственных органов. Президент определяет структуру Правительства, с согласия Жогорку Кенеша назначает главу и членов Правительства, Генерального прокурора, председателя правления
Национального банка, глав дипломатических представительств Кыргызской Республики в иностранных государствах и международных организациях.
Президент вносит по собственной инициативе законопроекты, подписывает законы после принятия их Жогорку Кенешем или возвращает в Жогорку Кенеш со своими возражениями. Президент в пределах полномочий во исполнение Конституции Кыргызской Республики издает указы, имеющие обязательную силу на всей территории страны.
Аскар Акаев - доктор технических наук, профессор, академик АН республики, действительный член Нью-Йоркской академии наук. В 1995 г. награжден высшей премией Международного фонда “Единство”. В 1998 г. избран почетным членом киргизского филиала Международной Академии образования, индустрии и искусств. Имеет более 150 научных работ, в том числе 15 монографий, свыше 43 статей, 7 изобретений, 38 тезисов-докладов. Он подготовил 29 кандидатов и 3 докторов наук. Семь его учеников стали лауреатами различных премий.
Старший сын Аскара Акаева - Айдар - женат на младшей дочери президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. Молодые люди поженились летом 1988 года. Айдар Акаев - студент Мэрилендского университета (1998).
05 апреля 2005 г. после государственного переворота Аскар Акаев сложил с себя полномочия Президента Кыргызской Республики.
Иностранный член Российской Академии наук (2006; отделение нанотехнологий и информационных технологий, секция информационных технологий и автоматизации).
Июль 2004 г., ноябрь 2010 г.
ИСТОЧНИКИ
Рожденный в СССР
Аскар Акаев - о том, как Горбачеву не хватило места во власти, о кремлевских соколах и хромых утках, о ГКЧП по-киргизски и сговоре по-белорусски, о том, как Ниязов превратился в Туркменбаши, о табаке для Сталина, а также о том, что значит быть рожденным в СССР. Высоколобые эксперты называют это "процессом системной дезинтеграции" в экономике, социальной и политической сферах. В умах народных определение рождается куда более доходчивое: двадцать лет назад, 26 декабря 1991 года, мир пережил шок: не стало СССР. Днем ранее Михаил Горбачев объявил о прекращении своей деятельности на посту президента СССР "по принципиальным соображениям", подписал указ о сложении полномочий Верховного главнокомандующего и передал управление стратегическим ядерным оружием президенту России Борису Ельцину. Наутро Совет Республик ВС СССР принял декларацию № 142-Н о прекращении существования СССР. Впрочем, это была лишь финальная точка в геополитической трагедии "гибель державы": началось все гораздо раньше. Аскар Акаев, в ту пору президент Киргизии, был не только свидетелем и участником этих событий. Волею судеб он часто оказывался между двух огней - Ельциным и Горбачевым. И уверен: редчайший шанс трансформировать и сохранить Союз был упущен.
- Аскар Акаевич, сегодня многие говорят, что развал Советского
Союза был неизбежен. Вы это мнение разделяете?
- Сейчас придумывают много мифов. Я одно хотел бы сказать: до
последнего момента, до подписания Беловежских соглашений, Союзный
договор в форме ССГ - Союз Суверенных Государств - готовы были
подписать все лидеры среднеазиатских республик! Обстановка была
такой, что все держались за Союз. Не было тогда ни нефтедолларов, ни
газодолларов, и перспективы были туманны, а помощь могла прийти
только из Москвы, из России. Подготовленный в Ново-Огареве Союзный
договор устраивал всех. Союз сохранялся уже не как унитарное
государство, а на конфедеративной основе. Был найден компромиссный
вариант распределения полномочий между центром и республиками. Они
получали полную кадровую и экономическую самостоятельность. И Михаил
Сергеевич эти полномочия с удовольствием отдавал. А за центром
оставались общая оборона, внешняя политика, военно-промышленный
комплекс и научно-технический прогресс.
Я считаю, что был упущен редчайший шанс трансформировать и
сохранить Союз. И в июле 1991 года, я ответственно заявляю, все,
включая Леонида Макаровича Кравчука, были готовы такой договор
подписать. Августовский путч сорвал это подписание. И когда говорят,
что Горбачев знал о ГКЧП, что он сам в этом участвовал, я это
отметаю. Потому что он прекрасно понимал, что это уникальный шанс
ему самому как политику остаться в роли центральной власти и
сохранить Союз. Подписание Союзного договора 20 августа для него
было важнее, чем для кого бы то ни было!
После ГКЧП он этот шанс потерял. Его авторитет и так падал, а
после путча упал вовсе. Авторитет же Ельцина, наоборот, взлетел. Он
стал героем. Правильно Клинтон говорил: "Когда я думаю о новой
демократической России, я всегда представляю август 91-го года:
президент Ельцин на танке". Борис Николаевич мог диктовать условия.
Леонид Макарович Кравчук и другие тоже почувствовали, что пора
побороться за незалежность. Но они требовали уже полного
государственного суверенитета. Вырисовывался союз, в котором не было
конфедеративной основы. Михаил Сергеевич боролся, чтобы оставить
себе хотя бы номинальное место в этой новой конфигурации. Не
получилось... Я к нему питал и питаю уважение, хотя и с Ельциным
очень близко дружил, поддерживал его.
...Первый зарубежный визит Бориса Николаевича после инаугурации
состоялся, кстати, в Киргизию. 20-21 июля 1991 года, за месяц до
путча. Другие даже обижались: мол, как же так, обычно Москва первый
визит совершала в Киев или Ташкент, Алма-Ату, а тут вдруг такое
захолустье, Фрунзе. Ельцин им отвечал: "В трудные годы кто за меня в
Верховном Совете мог слово замолвить? Только Аскар Акаевич".
Я действительно был членом Верховного Совета, когда Ельцина не
хотели утверждать председателем комитета по строительству. Я дружил
с Рыжовым Юрием Алексеевичем, а он был в руководстве межрегиональной
депутатской группы. Они - Сахаров, Рыжов - поддерживали Ельцина. Я
тоже поддержал. А потом мы с Чингизом Айтматовым голосовали за
отмену шестой статьи вместе с "межрегионалами". Отмена руководящей
роли партии - это была основная задача для демократов на первом
этапе.
Ну а когда Борис Николаевич ушел в отставку, он чаще всего
приезжал отдыхать к нам в Киргизию. Чувствовал мое искреннее к нему
отношение. У Ельцина было потрясающе сильное чутье. Перехитрить или
слукавить было невозможно. Он шестым чувством улавливал, от души
человек говорит или для проформы. Я всегда его воспринимал как
умного старшего друга, как аксакала, как у нас говорят. И когда в
2005 году я вынужден был перебраться в Россию, Ельцин проявил
огромную заботу и обо мне, и о моей семье. Я очень ему
благодарен.
- Не ревновал вас Ельцин к Горбачеву?
- Кстати, последний визит Горбачева в качестве президента СССР
тоже был в Киргизию. В ноябре 1991 года. Видно было, что он
чувствовал себя уже "хромой уткой". И по-моему, был благодарен, что
я не поддержал ГКЧП.
В августе 1991-го я был единственным после Ельцина лидером
республик, выступившим против путча. 19-го позвонил Борису
Николаевичу, связи не было, но мои помощники смогли дозвониться до
его помощников и узнали, что Ельцин квалифицирует все происходящее
как переворот и будет бороться против ГКЧП. К тому моменту уже и так
было понятно, что это путч. У гэкачепистов была ссылка на то, что
Горбачев болен, недееспособен. А я тремя днями раньше, 16 августа,
больше часа с ним разговаривал. Горбачев позвонил мне насчет
Союзного договора: "Аскар, ты не знаешь, что соседи твои думают о
подписании?" Он был полон энтузиазма, говорил энергично. Какой
больной?! Я понял сразу, что это переворот!
Так вот о ревности... 1994 год. Михаил Сергеевич уже не при
власти. Но он очень захотел отдохнуть на Иссык-Куле. Климат там
бесподобный, дышится легко. "Хорошо, - говорю. - Сделаем. Организуем
Второй Иссык-Кульский форум". Встретил Горбачева со всеми почестями.
Отвез на озеро. Они с Айтматовым там неделю отдыхали. Михаил
Сергеевич был доволен, говорил: "Аскар, я тебе верил всегда.
Спасибо, что такое внимание мне оказал".
Проходит некоторое время, собирается саммит СНГ. Стоят Ельцин,
Назарбаев, Кучма, Каримов. Подхожу, здороваюсь по очереди.
Дохожу до Бориса Николаевича, он руки не подает, насупился. Я
смекнул сразу: не понравилось ему, что я Горбачева пригласил. И
потом он действительно высказал обиду. Я говорю: "Борис Николаевич,
а помните, в тяжелые годы, когда Горбачев был президентом, я вас
решительно поддерживал безо всякой оглядки на него. Но теперь-то он
пенсионер!"
Потом, когда сам Борис Николаевич ушел в отставку, три года
подряд он приезжал на Иссык-Куль. Во-первых, сердце подлечить - не
случайно там центр реабилитации космонавтов. Первый год отдыхает,
второй. На третий год как-то сидим, выпили немножко, он говорит:
"Знаешь, Аскар, я хочу признаться, что однажды был не прав". - "Да
вы что, Борис Николаевич. Это только Лигачев говорил: "Борис, ты не
прав". Вы всегда были правы". Он говорит: "Нет, все-таки я сейчас на
пенсии, у тебя отдыхаю. А помнишь, как я тебя укорял за Горбачева?
Правильно ты тогда сказал: он ведь пенсионер..."
- Но в августе 1991-го Ельцин, как никогда, был полон сил и
энергии. Он сумел переломить ситуацию. А ведь лидеров республик
гэкачеписты сильно обрабатывали.
- Это делалось по-разному. Я прочитал историю Леонида Макаровича
Кравчука (см. "Итоги", 2011, № 33. - "Итоги"): к нему
приезжал генерал Варенников... А в случае со мной было так. 19-го
утром я готовился к поездке в Москву - на следующий день
торжественное подписание Союзного договора. И тут звонит мой
вице-президент Герман Кузнецов с известиями о ГКЧП. Приезжаю в Дом
правительства, а меня уже поджидает председатель КГБ генерал
Асанкулов. Импозантный такой человек, работал многие годы в
центральном аппарате КГБ, был начальником отдела, соратник Крючкова.
Высокая должность по тем временам. Еще в начале 91-го года Крючков,
когда мы встретились в его кабинете на Лубянке, сказал: "Аскар
Акаевич, я хочу назначить вам сильного генерала, вашего
соотечественника, он будет вам хорошим помощником, надежным". Так
вот, приходит Асанкулов и говорит: "Вся власть в стране переходит в
руки ГКЧП, и вы отныне обязаны выполнять все его предписания, а
контроль возлагается на меня". И показывает шифровку. Ответил я так:
"Товарищ генерал, пока я всенародно избранный президент, я здесь
командую, а вас отстраняю от должности". Как-то мгновенно в голову
пришла эта идея. Не знаю как: такие моменты не часто бывают. Он даже
ошалел. А пришел без охраны. И я тут же диктую указ. Вот так мы
взяли контроль над республикой. Потом звонит кто-то из
Туркестанского военного округа, представляется: командующий. Но я
так понял, что никакой это не командующий. Передает указание от
маршала Язова: мол, вы ведете себя неправильно, подумайте о
последствиях. Даем вам ровно сутки, чтобы вы разобрались в ситуации
и подчинились решениям ГКЧП. Если этого не будет, мы введем
танки.
Хорошо, подумаем... А пока еще сутки впереди. Я выступил по
телевидению с заявлением, что московский переворот мы не
поддерживаем. Собралось тысяч 20-30 людей вокруг Дома правительства,
телефонные звонки: "Аскар Акаевич, мы вас поддерживаем, мы с вами,
все правильно".
Когда путч провалился, на сессии Верховного Совета СССР я
выступал вторым. Первым - Руслан Хасбулатов от Российской Федерации,
поскольку главную роль сыграла Россия, Ельцин. Михаил Сергеевич
сказал, что Аскар Акаевич вел себя достойно, был первым из лидеров
республик, осудивших ГКЧП, поэтому мы предоставляем ему слово. После
меня выступал Анатолий Собчак. Он в Петербурге выступал против
ГКЧП.
Конечно, Горбачев продолжал уговаривать всех подписать Союзный
договор. Но ситуация изменилась. И Кравчук объявил, что должен
провести референдум и спросить мнение украинского народа.
Восточные республики готовы были сохранить Союз. И в середине
ноября мы собрались на Госсовете и договорились создать Союз
Суверенных Государств. Но Беловежское соглашение все перечеркнуло.
Хотя если бы не оно, так было бы что-то другое. После путча процесс
отделения от центра стал необратимым. Путч сыграл роковую роль.
- Кстати, почему вас не пригласили в белорусские
Вискули?
- Там все делалось в большой тайне. Видимо, участники
Беловежского соглашения не были уверены, что я их поддержу. Ставка
делалась на славянские республики.
9 декабря в час ночи мне позвонил Горбачев: "Аскар, ты не в
курсе, что сотворили твои коллеги в Белоруссии?" Кое-какая
информация к этому времени ко мне просочилась, но я стал успокаивать
Михаила Сергеевича, что все еще образуется. Ведь окончательный
договор по ССГ республики должны были подписывать вот-вот, в
декабре.
"Аскар, а где же теперь место центра, мое место?" - сокрушался
Михаил Сергеевич. На следующий день мне позвонил Назарбаев: "Три
республики образовали славянскую ось. Нас перечеркнули. Что будем
делать?" Часа через полтора раздается звонок от Ниязова: "Надо
выработать общую позицию по Средней Азии. Я приглашаю всех наших
президентов к себе в Ашхабад на 13 декабря". Что ответить? "Конечно,
приеду. Мое мнение - надо присоединяться к славянам". Сапармурат
Атаевич изменил тон: "Аскар, ты еще молодой, многого не знаешь. У
нас все есть. Поэтому стоит подумать над альтернативой славянам.
Азиатский союз! У нас все для этого есть!" - еще раз подчеркнул
будущий Туркменбаши, хотя на тот момент его республика была самой
бедной.
- Откуда у вас такая тяга к России?
- Поверьте, это не громкие слова. Я родился в Советском Союзе.
Учился на русском языке. 18 лучших лет жизни, начиная со
студенчества, провел в Ленинграде. Родители мои были рядовыми
колхозниками. Отец, правда, грамотный. Он окончил медресе, владел
арабским и латынью, потому что в тюркских республиках в ту пору
латынь была распространена. Потом уже мы все перешли на
кириллицу.
Мой старший брат Кучор погиб в 1942 году, защищая Ленинград. Вот
почему, думая о вузе, я выбрал город на Неве. Отцу очень хотелось,
чтобы кто-то из нас побывал на месте, где погиб старший сын, может,
нашел могилу, поклонился. А я в 10-м классе мечтал стать
авиаконструктором, подумывал о Московском авиационном институте.
Потом прочитал несколько статей Виктора Михайловича Глушкова,
выдающегося академика. Он очень увлекательно писал о будущем
кибернетики. Этим я окончательно заболел. И в итоге поступил в
Ленинградский институт точной механики и оптики на факультет
вычислительной техники и точной механики. Преподавание было на
высочайшем уровне. Мне очень повезло. Моим учителем был выдающийся
ученый Сергей Александрович Майоров, завкафедрой вычислительной
техники и точной механики, на которой я специализировался. Он
приметил меня где-то курсе на третьем и начал привлекать к научным
исследованиям. Там же работал выдающийся теплофизик, позже он стал
ректором института, Геннадий Николаевич Дульнев. Он стал вторым моим
учителем. Мы с Майоровым написали первую в мире монографию по
когерентным оптическим компьютерам. И на основе этой книги я защитил
докторскую диссертацию.
В Ленинграде я прошел путь от студента до доктора наук. Но тянуло
на родину. При содействии Майорова открыл первую кафедру
вычислительной техники в Киргизии. Сейчас это не проблема, ректор
сам все решает. А тогда только министр образования СССР. Вот Сергей
Александрович и повел меня к министру: мол, это один из моих
талантливых учеников и надо помочь ему создать кафедру.
Стал завкафедрой. Потом избрали в члены-корреспонденты Академии
наук, потом стал академиком, потом уже вице-президентом и
президентом республиканской академии. То есть я быстро прошел этот
путь. Научная карьера складывалась очень споро.
Мой учитель Сергей Александрович говорил так: для успеха в науке
нужно пять вещей - трудолюбие, талант, научная школа, хорошие
учителя и один процент удачи. Если нет этого процента, будь ты хоть
семи пядей во лбу, ничего не получится. У меня он был, и в первую
очередь потому, что я встретил замечательных учителей.
- Но продвижение до президента республиканской Академии наук
наверняка не обошлось без партийной поддержки.
- В те годы коллеги мои старались, выбивали квоты, чтобы вступить
в КПСС. А мне опять процент удачи выпал. Знаете, как я в партию
вступил? В 80-е годы начиналась автоматизация, компьютеризация.
Однажды ректор говорит: "Горком просит, надо прочитать лекции".
Какие проблемы? Пожалуйста. Пришел я к первому секретарю
Фрунзенского горкома партии. Он мне дал расписание. И я стал ездить
по предприятиям, активам. У меня были слайды, по тем временам
прекрасные, у нас таких не видели, потому что только в Ленинграде и
Москве эта технология была освоена. Меня с удовольствием слушали.
Пришлось и перед членами ЦК прочитать лекцию. Все остались довольны.
Секретарь горкома приглашает и говорит: "Вот вы читаете нам всем
лекции, членам бюро, членам ЦК, а вы, оказывается, беспартийный. Так
не годится". И быстренько приняли в партию.
А потом пришел Михаил Сергеевич, сделал акцент на ускорение
научно-технического прогресса. И меня как "профильного" ученого
решили назначить завотделом науки и учебных заведений
республиканского ЦК. Не скажу, что был счастлив на этой аппаратной
должности. И с облегчением вздохнул, когда в 1987 году меня избрали
вице-президентом, а в 1989 году и президентом Академии наук
Киргизии.
- И вдруг из любимой науки почему-то потянуло в
политику...
- Здесь опять же спасибо перестройке и "ускорению". До этого я
вообще не интересовался политикой. А тут горбачевские идеи меня
увлекли. В 1989 году как раз проходили выборы народных депутатов
СССР. Наши академики предложили: давайте мы образуем свой
избирательный округ и никакого партократа туда не пустим, выберем
Акаева нашим представителем в Москве. Тогда должности совмещать
можно было, и за мной оставалось место президента Академии наук.
Но первый секретарь ЦК Абсамат Масалиев страшно не хотел меня
видеть депутатом в Москве. Выдвигалась в основном партноменклатура,
чабаны и табаководы. И мало кто из делегации, за исключением Чингиза
Айтматова, мог свободно с трибуны выступать, без бумажки, на
актуальные темы. Я-то умел, тем и подкупила сторонников моя
кандидатура. Словом, избрали. Масалиев говорит: "Смотри, никакой
самодеятельности, мы тебе будем инструкции присылать".
На I Съезде народных депутатов меня избрали членом Верховного
Совета. Я записался в комитет по экономической реформе, считая ее
самой актуальной. А там были замечательные экономисты, и ныне
здравствующий академик Олег Тимофеевич Богомолов, и выдающийся Павел
Григорьевич Бунич, к сожалению, покойный, будущий первый
премьер-министр Литвы железная дама Казимира Прунскене. Начал
изучать рыночную экономику. Но тут мне присылают инструкции: выбей
льготы чабанам. Чабанов по всему СССР много, но мои чабаны, говорю с
трибуны, работают на высокогорье в 3-4 километра, вот такие
особенности. Записали киргизских чабанов на льготы.
Потом новая рекомендация: помоги табаководам. Выступаю,
рассказываю, как в годы войны Иосиф Виссарионович Сталин направлял
Уинстону Черчиллю армянский коньяк и наш киргизский табак. Пробил
льготы табаководам. Потом - воду надо накопить в Токтогульском
водохранилище. Решают: поддержать. И так я завоевывал очки. То есть
если до этого ко мне относились как к научному работнику, то
Верховный Совет превратил меня в политика.
Позднее в мой актив записали и то, что только двое из делегации -
я и Чингиз Айтматов - проголосовали за отмену 6-й статьи Конституции
СССР.
В 1990 году произошли ошские трагические события. В результате
межэтнических столкновений погибли тысячи человек. Горбачев отправил
туда команду во главе с Айтматовым. Айтматов предложил взять меня. Я
порекомендовал узбекских писателей, деятелей культуры, тоже
депутатов. И мы бригадой прилетели в Ош. Это было очень эффективно.
И благодаря Айтматову Михаил Сергеевич тогда проявил решительность,
направил подразделения ВДВ. Они действовали очень грамотно. Без
кровопролития смогли нейтрализовать, отделить враждующие,
конфликтующие стороны.
А потом по стране пошла волна выборов президентов...
Аскар Акаев - о том, как Россия разводила соседей на "деревянные" рубли, а Британия тайно печатала киргизскую валюту, о ловушках демократии и коварстве империализма, о том, как смотрится "тюльпановая революция" из кабины бомбардировщика, об искусстве отречения от власти, а также о большой науке, которая куда приятнее большой политики. Развал СССР не был одномоментным. "Независимость", "суверенитет" - самые модные слова политического лексикона на стыке 80-х и 90-х. Ну и конечно, главный титул - президент - стал для лидеров все еще советских и нищих республик чем-то вроде модного бренда. Каждый прокладывал путь на этот олимп по-своему - в соответствии с национальными особенностями политических традиций...
- Аскар Акаевич, все-таки как президент Академии наук стал
президентом республики?
- После ошской трагедии ситуация в нашей политической элите
кардинально изменилась. Все претенденты от партноменклатуры на
президентских выборах провалились. А в Верховном Совете республики
образовалась демократическая фракция. И им пришло в голову выдвинуть
Акаева.
26 октября 1990 года сидим мы в московской квартире академика
Самарского - был такой выдающийся математик - пьем чай.
Вдруг приглашают меня к телефону. Как нашли, не знаю, звонят из
Фрунзе. И депутат Верховного Совета говорит: "Мы, демократическая
фракция, решили выдвинуть тебя в президенты. Ты должен быть завтра
утром в 10.00 на заседании". Послушайте, говорю, я не хочу в
президенты, у меня нет таких планов! Начали давить, мол, обязан
приехать. Иначе вообще в республику не пустим. Что делать? Пришлось
ехать, положившись на судьбу.
В десять утра захожу в зал Верховного Совета. В списке уже 11
человек. Увидели меня, регистрируют двенадцатым. И тут же
бежит секретарь ЦК по сельскому хозяйству: "Есть предложение, чтобы
все кандидаты зачитывали свои программы только на киргизском языке".
Я сразу понял, что это камешек в мой огород. Никто никогда не
слышал, чтобы я говорил на киргизском. Думали, я не владею родным
языком. А уже тогда националистические настроения в республике
сильны были. Подходит моя очередь. И я на неплохом литературном
киргизском излагаю программу. У секретаря по сельскому хозяйству аж
челюсть отвисла.
В итоге я с большим перевесом одерживаю победу. "Когда
сформируете правительство? Недели хватит?" - спрашивают с мест.
А я говорю: "Давайте прямо сейчас". И всех одиннадцать своих
соперников предлагаю на руководящие посты. Ведь за каждым стояла
группа поддержки, родоплеменные кланы, и они хорошо представляли
республику. На ура это предложение приняли! Принесли ящик
шампанского, начали праздновать, потому что в итоге победили все.
Потрясающе! Потом мы в этом парламенте могли провести любое решение.
Так началась моя президентская деятельность.
- Сработал один процент успеха. И часто так везло?
- 14 лет президентства не так уж и мало. До середины 90-х были
самые трудные годы, но и самые плодотворные. Я тогда предложил
программу "Кыргызстан - наш общий дом" - пропорциональное
представительство киргизов, узбеков, русских, немцев во всех органах
государственной власти. Культурная программа была очень хорошая.
Например, мы построили сотни школ с узбекским языком на юге страны,
открыли Киргизско-узбекский университет в Оше. Он стал лучшим
университетом в Ферганской долине. Из Узбекистана там обучалось
больше студентов, чем из Киргизии.
На волне распада СССР киргизский язык в республике был
единственным государственным. Мне пришлось указом русский вводить, а
потом убеждать парламент, чтобы он вошел в конституцию как второй
государственный. Вместе с Борисом Николаевичем мы создали
Киргизско-российский (Славянский) университет. Ельцин дал команду
Минфину - оборудовали по первому классу, набрали прекрасных
профессоров. И он стал лучшим университетом Центральной Азии...
Я понимал, что в экономике шоковая терапия неизбежна. Земельная
реформа у нас прошла удачно, по классическим принципам известного
экономиста Чаянова, а что касается торговли, промышленности, все
было так же, как и в России. Там не уследишь. Красные директора себе
присвоили все... Была и инфляция, и гиперинфляция. Киргизия,
Таджикистан - самые отсталые республики в СССР, лишенные
энергоресурсов. У нас вся промышленность была в составе советского
ВПК. Работал даже филиал Института космических исследований. Все
остановилось! Включая высокотехнологичный завод по производству
торпед. Испытательный полигон был на Иссык-Куле - это же одно
из самых глубоководных озер. Поэтому, кстати, оно и было закрыто для
иностранных туристов. Это идеальный полигон. Он и сейчас существует.
И завод опять дышит на ладан.
В мои годы многие лидеры насладились красотами тамошних мест.
Вглядываясь в прозрачную глубь, могли оценить местный бешбармак и
душистое красное вино.
Даже Борис Николаевич позволял себе пару бокалов (дело было уже
после его операции). Той поры, когда мы водку пили хорошо,
по-русски, уже не было.
- Кравчук в интервью говорил, что в Беловежской Пуще они
ничего не пили.
- Верится с трудом. Я не помню встречи, где бы мы трезво
расходились. Я по этой части не большой любитель, тем не менее не
помню такого. Все с удовольствием пили. Хотя споры ожесточенные
бывали, дискуссии, иногда пикировки случались в Ново-Огареве. Ельцин
и Горбачев уже тогда друг к другу особых симпатий не питали, но
когда дело доходило до выпивки, хорошо выпивали. Это Кравчук
немножко лукавит. Тем более в те времена Борис Николаевич был в
форме. Он, говоря образно, был джигитом.
- Вернемся к вашим президентским заботам в 90-е.
- Я понимал, что рано или поздно Россия вынуждена будет провести
реформу рублевой зоны. Начитался всего этого, когда в Верховном
Совете сидел ночами. Штудировал Шумпетера, Кейнса, Фридмена, этого
оракула монетарных наук, всех классиков. Думал, если не упредить, не
ввести свои деньги до этого, то, как сель с гор, все старые рубли
сметут нас. И в 92-м году заказал в Лондоне напечатать национальную
валюту - сом. Деньги мы спрятали, об этом никто не знал. В мае
1993-го, с трудом убедив парламент, я объявил о введении сома.
Вскоре Россия объявила о прекращении обращения купюр старого
образца.
А до этого встречаемся в Ташкенте, совещание по СНГ какое-то. И
там Борис Николаевич мне попенял за выход из рублевой зоны: "Аскар,
мы же с тобой друзья. Я всегда тебе верил. Ну как ты мог мне не
позвонить?" "Борис Николаевич, - отвечаю, - виноват.
Повинную голову с плеч не секут". Вроде помирились.
Президенты соседние мне говорят: ты, мол, погубил себя, осенью
будешь ходить с протянутой рукой. Но случилось все, как у классиков:
обесцененные рубли, которые крутились, подрывали экономику соседей.
Казахстан, Узбекистан колоссально проиграли. И мне Назарбаев звонит,
Каримов звонит: "Ты знал, что Россия реформу проведет, или, может,
ты с Москвой договорился? Ты же любимчик у Ельцина. Он, наверное,
тебе подсказал. Или министр финансов Федоров?" А у нас инфляция
остановилась. Сом сыграл свою роль. В соседних республиках наша
валюта стала востребована, как доллар. Это был мой серьезный
успех.
- Почему же при этом на политическом фронте плодилась
оппозиция?
- Я же провозгласил демократию. На демократической волне,
собственно, и сам пришел. И у нас расплодилось много партий,
неправительственных организаций. Тысяч пять. Их финансировали,
подкармливали американские организации, европейские всякие. Они и
начали подрывную деятельность.
- А американцам чем не угодили?
- Американцам я очень нравился. Они говорили, что Киргизия -
это островок демократии в Центральной Азии. Меня называли чуть ли не
Джефферсоном Центральной Азии. Клинтон, Буш принимали в Белом доме.
После 11 сентября 2001 года весь мир искренне поддержал инициативу
Буша-младшего по борьбе с международным терроризмом. Я и наши
соседи - тоже. Потому что за год до этого в Центральную Азию
было нашествие боевиков из Афганистана. У нас тогда погибло 56
человек. Два года мы воевали. Ни одного исламиста не пропустили
через нашу территорию.
И вот 2001 год, Америка. Мы решили помочь ей и помочь себе. Им
приглянулся недавно реконструированный аэропорт Манас, единственный
аэропорт с самым современным радиолокационным оборудованием.
Американцы излучали оптимизм: год мы посидим, за несколько месяцев
террористов уничтожим и уйдем. Я и поверил, что в течение года. По
сей день там сидят.
Первыми озабоченность выразили китайцы. Член политбюро Китая был
у нас с визитом. Образно сказал: "Бога пригласить - честь. Но
попробуйте его выдворить". России тоже такая затяжка не
нравилась.
Мы встретились с Владимиром Владимировичем Путиным. "Есть
идея, - говорю. - Недалеко от столицы был во времена
Советского Союза военный аэродром, где обучали летчиков из
развивающихся стран. Там в свое время учились летать Хафез Асад,
Хосни Мубарак. Там великолепная инфраструктура. Что если из того
аэродрома создать российскую военную базу? Денег много не
потребуется". Он очень заинтересовался: "Я это должен обсудить с
нашими военными". Буквально на следующий день мне звонит: "Аскар
Акаевич, это решение всех воодушевило". Отвечаю: "Давайте! Хоть
завтра приступайте, я проведу решение в парламенте". Уже в октябре
2003-го мы с Владимиром Владимировичем открывали эту базу в
Канте.
Не могу передать, как обрадовались китайцы - в отличие от
американцев: те-то хотели безраздельно властвовать.
Приезжает помощник госсекретаря США с письмом от Буша: "У меня к
вам конфиденциальный разговор. Геополитическая обстановка в регионе
очень сложная, и это требует, чтобы мы здесь держали один-два
АВАКСа". Эту ключевую фразу выдает почти шепотом. АВАКС - это
самолет, который носит над крылом радар. Есть АВАКС, который имеет
охват в радиусе 1000 километров, иначе говоря, если он поднялся над
Киргизией, то видит Афганистан, Иран, весь северо-запад Китая и
вплоть до России. Я говорю: "У меня есть два великих соседа -
Россия и Китай и великий партнер - Соединенные Штаты Америки.
О прибытии АВАКСа не может быть и речи, потому что это
неприемлемо с точки зрения моих великих соседей". Он очень
недовольный уехал: мол, подумайте, вы же на дотациях международных
организаций.
Вот две причины, по которым я впал в немилость: российская
авиабаза, которая могла контролировать многое, и то, что я не
разрешил американцам разместить АВАКСы. А потом прошли революции в
Грузии, на Украине. Эйфория! Американского посла в Грузии за это
наградили. Послу США в Киргизии тоже, видимо, захотелось отличиться.
Привозили инструкторов из Грузии, Сербии, с Украины. Огромные суммы
денег дали оппозиции. Наша республика была идеальным плацдармом:
свобода слова, сотни неправительственных организаций...
Freedom House открыла типографию и начала бесплатно печатать
оппозиционные газеты. Ладно, меня в чем только не обвиняли, но потом
там же начали печатать оппозиционные газеты и для соседних
республик, для Казахстана. Мои коллеги, конечно же, были не в
восторге.
- А как вообще складывались отношения между лидерами
Центральной Азии?
- Очень по-соседски. Правда, когда Сапармурат Ниязов, окунувшись
в газовые деньги, провел через парламент решение величать его не
иначе как Туркменбаши Великий, некоторые коллеги начали
подтрунивать. Они подчеркнуто называли его Наш Великий
Супермурат.
Горькую улыбку вызывало то, что Туркменбаши упразднил театр оперы
и балета, Академию наук. "Для чего все это, когда есть газ?" -
говорил он. Меня с ним связывали добрые отношения, оба учились в
Ленинграде. Заносчивым меня не считал, почему и общался часто.
Вот умер он как-то странно. Ему сделали отличную операцию в
Германии. Чувствовал себя хорошо. За месяц до смерти я был у него в
гостях. Выпили бутылку коньяку. Сапармурат сам сел за руль, отвез
меня в аэропорт. И вдруг печальное известие. Распространяли слухи,
что это связано с его преемником. Глупости! Тут, видимо, других
людей надо искать.
- Какие поводы вы давали своим противникам для вброса
компромата на Акаева?
- Дача правительственная пришла в запустение, и решено было
построить современное хорошее здание. Нам предстояло встречать
саммит ШОС, а это уже много президентов. И мы начали строить
резиденцию. А недруги сказали, что Акаев строит для себя.
Приходилось доказывать, оправдываться, что это для гостей.
В итоге сейчас у меня на родине даже квартиры нет. Ее забрали.
Главная-то потеря - это библиотека. Там во время революции
значительную часть книг сожгли. Уникальную библиотеку я собрал за
годы президентства! Зная, что у меня такая слабость, мне всюду
дарили какие-то исключительные книги. Например, президент Ирана
прислал издание поэзии Хафиза и Саади XIV века! Потом по истории
киргизов, Китая очень много книг.
- Как развивались роковые для вас события 2005 года?
- Чтобы на улице появилась агрессивная и организованная толпа,
оппозиция прибегла к помощи криминала. Два наркобарона,
контролировавшие трафик по "шелковому пути", объединили своих людей.
Южный наркобарон привез около пяти тысяч боевиков, северный
мобилизовал примерно столько же. Я начал бороться с наркотрафиком
по-честному, обратился в ООН, в Управление по наркотикам и
преступности. Там во главе стоял знаменитый итальянец, который
успешно боролся с мафиози в Италии. Мы открыли агентство по борьбе с
наркотиками, которое финансировалось со стороны этого управления из
средств ООН, и они еще средства доноров собрали. Мы даже сами кадры
отбирали, устроили экзамен сотрудникам службы нацбезопасности, МВД,
военным специалистам. Когда хорошая зарплата, и работать хорошо
стали. Я помню, улов был колоссальный в те годы. Прижали наркомафию.
Вот на обиженных наркобаронов оппозиция и сделала ставку в
"тюльпановой революции".
Я был готов к любому повороту событий. Одного не предполагал: что
они боевиков приведут. Меня все предали, включая председателя СНБ.
Потом он продолжал на Бакиева работать. Если бы я знал, что придут
не просто мирные демонстранты, а десять тысяч боевиков, я бы,
конечно, действовал совсем по-другому. Я обдумывал все варианты, что
делать. И увидел единственный выход - покинуть республику.
- Когда стало ясно, что Бакиев и оппозиция делали революцию в
"сомнительной компании"?
- Окончательно - после моего ухода. Южный наркобарон
выступил в парламенте в таком духе, что это он решил судьбу
революции и судьбу Акаева. Он привел пять тысяч боевиков, и теперь
ему должны дать высокий государственный пост. Потом он выдвинулся в
президенты, но его пристрелили.
Второй был вынужден бежать за границу. В общем, когда они начали
претендовать на власть, их и не стало. Но нашлись другие, которые от
Бакиева не отставали. Атаковали дом правительства... Он был вынужден
выйти с поклоном к третьему авторитету. Того тоже пристрелили потом.
То есть Бакиеву пришлось прокладывать себе дорогу кровью, потому что
криминал, который ему помог, требовал: либо давай власть, либо
собственность. Сделали "тюльпановую революцию"...
- С наркобаронами понятно. А как ваши соратники превращались в
оппозиционеров?
- Оказались карьеристами. Ну, работали при Акаеве, почему бы не
поработать при ком-то другом?..
Что касается коррупции, в которой меня обвиняли, то сам Бакиев
доказал, что у Акаева ничего нет. Создали комиссию во главе с
премьер-министром, провели инвентаризацию и объявили, что имущества
особого не нашли. Зато сами под этот шумок все поделили, что
государству принадлежит. Много чего отобрали у бизнесменов. А народу
сказали, что это Акаев все превратил в валюту и вывез за границу.
Начали искать акаевские миллиарды за рубежом - в США, в
Швейцарии, других странах. За 500 тысяч долларов наняли иностранного
сыщика. Прошло время, и в конце концов бакиевский генпрокурор был
вынужден признать, что ни цента акаевского не нашли.
- Для эмиграции из мятежного Бишкека какие рассматривали
варианты?
- Только Россию. Это моя вторая родина. Никаких других вариантов
для меня не существовало. Ближайшие соседи были исключены. Поэтому я
и приехал на российскую авиабазу, которую собственными руками
создавал, и попросился, чтобы приняли. И, слава богу, выехал. После
этого пролилась кровь.
- На истребителе вылетали?
- Нет, на старом бомбардировщике. В то время там других самолетов
не было. На бомбардировщике сначала в Казахстан, а из
Казахстана - пассажирским самолетом в Москву. Я сразу здесь, в
посольстве Киргизии, перед большой делегацией парламента во главе со
спикером зачитал заявление о том, что складываю президентские
полномочия. Поставил точку в своей политической карьере...
Возвратился к науке. Встретили меня здесь тепло. Борис Николаевич
еще был жив. Он очень помог - и мне, и моей семье. В
академическом и университетском сообществе тоже приняли радушно.
Виктор Антонович Садовничий предложил интереснейшую работу в
Институте математических исследований сложных систем МГУ. Еще в 2003
году я опубликовал книгу "Переходная экономика глазами физика.
Математическая модель переходной экономики". Задумался: а ведь
справедливо критикуют ученых, что не могут предсказать кризисы.
Вместе с профессорами Коротаевым, Малинецким, Соколовым мы
разрабатываем новые математические модели. Уже пять лет. В работе,
которую опубликовали в прошлом году совместно с Садовничим, удалось
предсказать вторую волну финансового кризиса. В основе
математических расчетов лежит динамика цен на нефть и на золото.
Я счастливый человек, что ушел из политики в любимую науку!
- А на каких бы условиях вы вернулись в Киргизию?
- Да безо всяких условий. Лишь бы мне не препятствовали. Конечно,
хотелось бы поехать, я уже шесть лет не был на родине. Часто снится
глинобитная наша изба в селе Кызыл-Байрак. Мама Асель-апа. Она была
казашкой. Как-то разговорились с Нурсултаном Назарбаевым, и
оказалось, что мы с ним дальние родственники. Такая круглая земля. А
отец мой Акай Токоев был прямым потомком Тагай-бия, верховного
правителя киргизских племен в начале XVI века. При нем киргизы
отстояли свою свободу от монгольского ига. К этому же роду
принадлежал верховный правитель сарыбагышей Атаке-бий, снарядивший
первых послов к Екатерине II весной 1785 года. Они просились в
российское подданство или надеялись получить защиту от иноземцев.
Императрица дала заверения в поддержке. Осенью 1787 года Атаке-бий
принимал в Чуйской долине прибывшего с ответным визитом российского
посланника Агаферова. Так что связи киргизов с великой Россией имеют
вековые корни. На истории Аскара Акаева они не закончатся.
Аскар Акаев: «Мы тут все посчитали»
Новейшая история глазами бывшего президента Киргизии. Аскар Акаев - президент-беглец, в 2005 году свергнутый «тюльпановой революцией» в Киргизии, - трудится главным научным сотрудником в Институте математических исследований сложных систем им. И. Р. Пригожина. За это время он успел смоделировать будущее планеты до 2050 года. О том, что ждет мир, Евразию и Россию в ближайшем будущем, он рассказал «РР» в первом после изгнания интервью.
Куда идет мир
- Так куда же идет мир? - Погружается в кризис перехода от пятого экономического уклада, интернета и телекоммуникаций, к шестому - синтезу наук, на стыке которых рождаются генная инженерия, био-, нано-, когнитивные технологии, или NBIC-технологии. - Как это связано с математическим моделированием развития мира? - Помните, когда наступил кризис 2008 года, все ругали экономистов? Где были? Почему не предсказали? Предсказали. Только ученых не слушали. Но так было не всегда. Математическую модель того, к чему могла привести гонка вооружений, независимо друг от друга создали советский академик Никита Моисеев и американец Карл Саган. К ним прислушались и заключили договоры о ядерном паритете и нераспространении. Эти ученые положили начало конкурентной гонке за создание моделей будущего развития. В новую эпоху кто грамотнее спрогнозирует модель развития - экономики, политики, мироустройства, - тот и вырвется в авангард. - Но вы пока предрекаете новую волну экономического кризиса. Когда? И как это связано с переходом на шестой техноуклад? - Напрямую. Всегда переходы с техноуклада на техноуклад сопровождаются жесткими - войны или холодные войны - или мягкими, такими как безработица, дефолт и так далее, кризисами. Все зависит от способов решения, а теперь - и от вариантов моделирования. Так было при переходе с первого уклада, это паровые двигатели, на второй, то есть на электричество, на третий, а именно на двигатель внутреннего сгорания, и на четвертый - атом. Экономика авангардных стран развивается длинными волнами. Эту закономерность еще в начале ХХ века открыл русский ученый Николай Кондратьев. Он обосновал неизбежность кризисов каждые 45–50 лет - кризисов как поиска новой модели развития. Он предсказал Великую депрессию 1929 года. Естественно, ему никто не поверил, кроме другого великого экономиста, Йозефа Шумпетера. Он тоже считал, что каждые 30–40 лет экономика получает инновационный импульс, который формирует длинную волну. Однако идет ускорение, и длинная волна Кондратьева приближает шестой техноуклад быстрее - через 30 лет. США, Япония, Германия NBIC-технологии, что называется, ухватили за хвост. Проблема в том, что NBIC-технологии - это производные инновации. Эпохальные инновации, какими остаются паровой двигатель и атом, появляются раз в сто-двести лет. Производные же инновации не способны «раскочегарить» мир. Поэтому темпы роста мировой экономики будут снижаться. - Когда ждать очередного кризиса? - Пока пережили два малых кризиса. Цикличный, или большой, подобный тому, что был в 70-е годы при смене атомной эпохи на телекоммуникационную, по теории Кондратьева, случится в 2038–2040 годах. Ему будет предшествовать взлет цен на газ, который станет доминирующим энергоносителем к середине века. Газ после 2040 года сменит термоядерный синтез. Пока же нас мучают «неэпохальные» кризисы. Кризис, как землетрясение, проходит двумя-тремя волнами. Вторая волна еще не дошла до дна. Дна мы достигнем к 2014 году. Потом начнется оживление. А через пару лет, в 2016–2017 годах, третья волна кризиса будет малозаметной, но опасной всплеском инфляции. Много денег закачано в банковскую и финансовую системы, а не в производство. Поэтому за инфляцией начнется стагфляция - падение экономики при росте инфляции. Лишь после этого авангардные страны, те, что нащупают модель шестого техноуклада, вздохнут с облегчением - в 2017–2018 годах. Начнется подъем. По теории Кондратьева, он будет длиться до 2040 года. - Вы прогнозируете замедление темпов экономического роста до 1,5–3% и «фундаментальное ограничение потребления». Разве можно смоделировать развитие мира так, чтобы отучить человека от потребления? - От потребления - нет. От сверхпотребления, если хотим выжить, придется. Ведь не только «золотой миллиард» ест планету. Индия и Китай, где средний класс легко отставил в сторону ценности конфуцианства и буддизма, создают опасный прецедент. За ними подтягиваются Россия и Бразилия. Именно они создают разрушающий спрос на предметы роскоши. Я полагаю, что в борьбе с сверхпотреблением человечеству придется пережить свой Перл-Харбор. Недавно в русском переводе вышла книга немецкого ученого Эрнста фон Вайцзеккера «Фактор 5». В ней он четко доказывает: если БРИКС будут потреблять так же, как США, потребуется пять таких планет, как Земля, чтобы жить. - Не значит ли это, что ученые, моделируя развитие техноукладов, выступают не только прогнозистами, но и провокаторами? Так было с изобретателем водородной бомбы академиком Сахаровым, который, ужаснувшись своему изобретению, стал великим русским демократом. Есть ирония судьбы в том, что вы прогнозируете шестой техноуклад как позитив, а мир захлебнется от этого уклада сверхпотреблением. - Увы, пока мир идет в этом направлении. А как было с освобождением атома? Шла война, и была цель - создать самое мощное оружие в истории человечества. И только когда такие авторитеты, как академики Сахаров, Моисеев, американец Карл Саган, доказали, что даже региональная атомная война покроет мир пеплом, мир задумался. Теперь пришло время задуматься над тем, что сверхпотребление может уничтожить человечество давлением на биосферу. И атомная бомба не нужна. Происходит даже не уничтожение, а как бы естественное изгнание людей с Земли. Ее самоочищение.Куда идет Россия
- России еще предстоит определиться с системой устойчивого
развития. Китай производит продукт, Индия - сервис. А Россия?
- Mодель развития России вытекает из анализа развития кластера БРИКС. Китай стал фабрикой мира, он
будет закреплять эту позицию. Индия выбрала нишу информационного офиса,
поскольку видит, что выиграть у Китая индустриализацию невозможно. Ниша России -
высокотехнологичная, наукоемкая экономика. Здесь у нее нет конкурентов среди
развивающихся авангардных экономик. Кстати, это не только наше мнение. В
прогнозе до 2050 года, который сделали Goldman Sachs в работе «Путь к 2050
году», они моделировали и Россию. И объективно показали, что к этому времени она
будет одной из крупных держав мира за счет создания и экспорта
высокотехнологичной продукции, содержащей огромную добавленную стоимость. Другое
дело, что пока эти технологии двигает оборонка, кластера гражданских высоких
технологий нет. Но и в мировом ВВП наукоемкая продукция составляет всего 10%.
Вот они, перспективы роста.
- Способны ли элиты России, настроенные, как правило, эгоистично и коррумпированно, ответить на этот вызов эпохи - найти свою нишу в
структуре шестого техноуклада?
- Наши прогнозы показывают, что да, если средства вкладывать не в частный бизнес - он делает ставку на «быстрые деньги», а в
государственный. Даже США и Япония наукоемкую продукцию продвигают сначала через
госсектор и военные ведомства. Хотя и через частный бизнес тоже. Но наш, увы,
сидит на национальном проклятье - природных ресурсах, дающих сверхприбыли.
По нашим расчетам, реально за модернизацию Россия возьмется лишь в 20-е годы.
Сейчас все хотят 4–5%-ных темпов роста, а их нет. И не будет без инноваций. Без
них примерно в 2016–2018 годах Россия переживет стагнацию, когда мир будет
подниматься, а мы нет. И если прорвется - а это предмет не моделирования, а
политической воли, - Россия пойдет стремительно. Ее потенциал - потенциал
магистрали. Она как локомотив для географических соседей.
Почему Белоруссия и Казахстан поднимаются успешнее России? Их тянет российская
магистраль. Минск получает нефтепродукты по льготным и заниженным ценам, а
продукцию сбывает в Россию. Астана не нуждается в нефти, но она льготно
использует всю инфраструктуру России - систему железных дорог и портов: у
Казахстана нет кораблей. Стоит России перевести их на мировые цены, как Украину,
они, как Украина, пойдут вниз.
Мы, кстати, просчитали Украину. Если Киев будет стоять, как былинный богатырь, на распутье и рассуждать вне Евросоюза, вне
Таможенного или создаваемого Евразийского союза, то Украина будет падать и
станет депрессионной. Как тут не вспомнить, царство ему небесное, Виктора
Степановича Черномырдина. Его как-то спросили: «Украину примут в Европейский
союз?» - «Примут, - неподражаемо пообещал он. - Только после Турции». - «А
Турцию когда?» - «А Турцию никогда».
Украина еще не понимает, что стремится пополнить балласт ЕС, который тот сбрасывает. Есть критический размер
конкурентного рынка - 300 миллионов человек. Его ЕС создал объединением. И он
конкурирует с США, где за 360 миллионов человек. Но, как выясняется, ЕС не
резиновый. А России, где всего 140 миллионов человек против почти 400 миллионов
в СССР, как локомотиву СНГ нужна Украина, как Германии, локомотиву ЕС, -
Франция. Москва и Киев внутри СНГ способны создать рабочий тандем, как его
создали Берлин и Париж в ЕС. Украина - мощная экономика, которая спит. Если она
вступит в ТС, она пойдет на подъем. Ее вытащит Россия. Но, полагаю, лишь после
2020 года, когда Москва переживет стагнацию, а Киев - глубину падения, со дна
которого народ принудит элиты что-то менять.
Куда идет Евразия
- Когда вы строите образ будущего регионов, вы утверждаете, что «нет ныне выше цели, чем евразийское единение». Почему в сознании обывателя это звучит как «Назад в СССР!»? - Категорически не согласен. Интеграции внутри СНГ не хотят не народы, а национальные элиты. Мне один из лидеров как-то признался: «Знаешь, что больше всего радует? Нет контроля Москвы. Раньше с замиранием сердца ждал звонка из ЦК». Вот оно - торжество совкового суверенитета: лучше быть маленьким «самом», чем большим замом. Национальные элиты освободились и эксплуатируют народы бесконтрольно, пугая его потерей независимости. Даже президент Белоруссии ведет политику, что, мол, мой суверенитет незыблем, а в экономическом отношении - «Давай, Россия, давай-давай!». Или Казахстан в рамках Евразийского союза выступает против общего парламента, а его аналог - Европарламент приветствует. Это все насаждается элитами. Народы на уровне генетической памяти помнят, что жили лучше, когда были вместе. - Россия и СНГ проспали шанс создать подобие Евросоюза вместо СССР? - Ни в коем случае. Он зреет. Евразийская цивилизация моделируема. Для ее расцвета нужны три вещи: притягательная сила лидера - исторически это Россия; экономическая заинтересованность - для этого Россия должна модернизировать свою экономику; и общая идея. Это евразийская идея Льва Гумилева: «будущее России в объединении евразийских народов». Разумеется, не по типу СССР, а по типу Евросоюза. Я дружил с академиком Лихачевым. Он еще жестче формулировал природу евразийства: «объединиться, чтобы не исчезнуть». И это момент истины. Динамика мирового развития такова, что будущее за глобальными региональными игроками - объединениями. Такова воля экономики. Европа первая поняла выгоды ЕС и конкурирует с США и Японией. - Насколько жизнеспособна идея главы Госнаркоконтроля РФ Виктора Иванова по созданию в России госкорпорации «Средняя Азия», способной создавать рабочие места в СНГ, чтобы сократить приток мигрантов в Россию? - Это логика модернизации. Если ниша России в глобальной экономике - наукоемкая продукция, то ей надо искать фабрики. Кстати, Китай постепенно утрачивает преимущество фабрики мира. Его преимущество - дешевая рабочая сила - дорожает. Пекин, понимая это, осваивает высокотехнологичное производство. В России эту проблему может решить план Иванова. То есть Россия освобождается от трудоемких предприятий, которые нужны Таджикистану, Киргизстану, Узбекистану. Но тут две проблемы: в России госкорпорации неэффективны, а в Азии национальным элитам не нужны массовые рабочие места. Их все устраивает. В Киргизстане 30% бюджета дают трудовые мигранты, в Таджикистане - 50%, Узбекистан и вовсе занимает первое место в России по числу трудовых мигрантов, а социальной нагрузки - жилье, медицинское обслуживание, пенсии - у национальных элит ноль. Проект Иванова заставит их работать - создавать рабочие места и решать социальные проблемы. Зачем, если частично их удалось переложить на Россию и мигрантов? - Как с научными прогнозами стыкуются намеки политиков на то, что в 2014 году после вывода войск НАТО из Афганистана его ждет раскол по этническому признаку, а соседей - шквал «цветных революций» в сопровождении обвального роста наркотрафика? - Еще в 1999–2000 годах, будучи президентом, я столкнулся с нашествием банд. Это обученные бойцы и страшная сила. Противостоять ей в одиночку нереально. Вот еще зачем нужен Евразийский союз - как противовес моделируемой США идее «Большого Ближнего Востока» и «Большой Центральной Азии». Мы тоже смоделировали этапы кризисов на Ближнем Востоке и в Средней Азии. Эти события растянутся почти на два десятилетия. Они идут параллельно длинной волне Кондратьева в авангардных странах - США, Германии, Японии, где ритмично внедряются технологии шестого поколения. А в странах «Большого Ближнего Востока» усиливаются рукотворный откат от демократии и авторитарные тенденции, сеется хаос и расчленение государств. Но хаос как способ управления может не поддаться управлению, может произойти, как и в случае с давлением на биосферу Земли, бифуркация. Например, новый халифат возникнуть. Его проект может реализоваться в «Большой Центральной Азии» с сердцем в Афганистане. Его главная цель - ограничить экономическую экспансию Китая, закрыть дорогу Китаю к нефте- и газоносным странам Залива. Потом ослабить Китай через Синьцзян и уйгуров. Средства те же - «цветные революции», исламские боевики. Мы дали этот прогноз пять лет назад... - Как полагаете, почему в Средней Азии первым изгнанником «цветной революции» стали именно вы - по версии президента США Буша, «создатель островка демократии в Азии»? - Меня не народ изгонял. Тогда, в 2005-м, страна была на подъеме. Вы правы, у нее был хороший имидж. «Цветная революция» была организована американцами. Они даже от меня этого не скрывали. Когда я понял, что они готовят мое свержение, попросил посла: «Послушайте, неужели вам не хочется продемонстрировать в Центральной Азии прецедент мирной передачи власти? Через выборы. Я же официально заявил, что больше избираться не буду». Но послу не давали покоя лавры его коллеги в Грузии, которого повысили после свержения Шеварднадзе. Еще США имели на меня зуб. Они считали, что их база в Манасе будет столько, сколько они захотят, а мы просили на оговоренный срок - год - для борьбы с международным терроризмом в Афганистане. Когда я понял, что США просто так не уйдут из Манаса, я предложил России открыть военную базу в Канте. Посол США со мной год не разговаривал. Через год США обращаются с просьбой разрешить посадить рядом с российской базой в Канте АВАКС. Я сразу сказал: «Нет». Они начали угрожать. Так я стал «диктатором». Но ведь неспроста те, кто меня свергал, молчат, что кровопролитие случилось после моего отъезда. Я решил, что пусть лучше я буду беглецом, но на моих руках не будет крови моего народа. До сих пор виню себя за то, что конституционной передачи власти не получилось. Случился тот «рассвет демократии», который на самом деле, как считают его творцы, и есть управляемый хаос. - Экспорт «арабской весны» в Среднюю Азию возможен? - Когда я вижу, как сегодня некоторые лидеры Азии заигрывают с США, я им говорю: «Бойтесь американцев, дары приносящих». Их принцип - «использовал - выбросил». На все времена. Вспомните, каким другом США был президент Египта Мубарак. Президент Обама свой первый визит нанес в Каир. И где Мубарак? А пакистанский лидер Мушарраф? Те в Азии, кто уповает на поддержку США, пребывают в иллюзиях. Я вовсе не против США, но логика евразийства - не допустить хаоса и разрушения государственности стран Средней Азии - это переход к многополярным альянсам и отношениям с разными региональными объединениями. - И куда идет Евразия? - Туда же, куда и мир. От капиталистической глобализации к глобализации с человеческим лицом, но с трудом - через кризисы, революции и войны. Первым эту мысль сформулировал Доминик Стросс-Кан, бывший директор-распорядитель МВФ. Он первым заговорил о том, что пока глобализация работает только в пользу «золотого миллиарда», устойчивого развития мира в ХХI веке не будет. Он первым заявил, что мировой валютой должен быть не доллар, а валюта, которая бы учитывала йену, юань, рубль и так далее. За что и поплатился. Промолчал бы - стал бы президентом Франции. Но он грамотно сформулировал вектор развития шестого техноуклада: «Мир должен идти к социалистической глобализации». Есть шанс, что в рамках G20 может быть принята новая модель мировой финансовой системы. Иначе из кризиса мирным путем не выйти. А G20 - это предтеча мирового правительства ХХI века. Только оно способно реализовать запрос на умеренность в потреблении ресурсов Земли. Вот куда идет мир, чтобы им остаться. Для Евразии тут важно реализоваться как региональному союзу, чтобы не затеряться в глобальном мире.Владимир ЕМЕЛЬЯНЕНО Журнал "Русский репортер", №№ 30-31 (308-309), 01 августа 2013 г.
